Это стихотворение Пушкина, которое считается его поэтическим завещанием, не зря написано торжественным римским ямбом. По сути это оригинальное переложение стихотворения древнеримского поэта Горация, вызвавшего за две тысячи лет множество подражаний на разных языках. Среди больших русских поэтов, написавших свои вариации «Памятника», были, в частности, Михаил Ломоносов — «отец» не только русской науки, но и русской поэзии, и большой мастер торжественного стихосложения Гавриил Державин, а также поэты позднейших эпох, включая Владимира Высоцкого. Стихотворение Пушкина, написанное в 1836 году и изданное в 1841, через четыре года после гибели поэта, похоже на все остальные «Памятники» и в то же время от них отличается.
Начнем с того, что в отличие от оригинала Горация и произведений великих соотечественников, пушкинский «Памятник» практически не содержит отсылок к античной мифологии (не считая упоминания о Музе) и другим древнеримским реалиям. Более того, пушкинский «Памятник» — это стопроцентно русское, очень пушкинское и крайне злободневное стихотворение. В отличие от своих предшественников, Пушкин прямо связывает свое поэтическое бессмертие как с преемственностью среди коллег по перу (упоминание о собрате-«пиите», с которым прямо связана будущая слава), так и с известностью среди многочисленных народов России, включая «полудиких» кочевников, не имевших в 1830-е годы даже национальной письменности. В этом отношении Пушкин оказался пророком — прошло около ста лет, и его стихотворения были переведены на языки только что вышедших из родового строя народов СССР, включая «тунгусов» (эвенков). Не говоря о том,что у этих народов появились собственные прозаики и собственные поэты, большинство из которых все же предпочитало писать на более развитом русском языке.
Еще одна примета современности, точнее, 1830-х годов — упоминание об «Александрийском столпе», который оказался ниже, чем монумент поэтической славы Пушкина. Считается, что это не памятник античной Александрии (хотя такая гипотеза тоже существует), а знаменитая Александрийская колонна на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге, воздвигнутая как раз в 1830-е годы. Первоначально здесь упоминался «Наполеонов столп», он же — знаменитая Вандомская колонна, но Пушкин заменил «Наполеонов столп» «Александрийским» — во-первых, потому что это был более подходящий пример, во-вторых, потому, что Вандомскую колонну, как и другие французские памятники Наполеону, к тому времени снесли.
Александрийская колонна — один из памятников, посвященных Отечественной войне 1812 года, но еще в большей степени — русскому царю Александру Первому, которому было дано прозвище «Благословенный» в честь победы над Наполеоном. Таким образом, Пушкин допустил очень дерзкое сравнение, поставив свой воздвигнутый в стихах «Памятник» выше монумента недавно правившему Россией царю, к тому же родному брату нового повелителя России — Николая Первого. Да и дальнейшие строки о свободе, которую восславил поэт, как и о милости к падшим, были настолько неподходящими для печати (особенно если вспомнить дружбу Пушкина с бунтовщиками-декабристами и различными вольнодумцами), что учителю и другу Пушкина Василию Жуковскому пришлось заменить эти крамольные места более благонамеренными, но совершенно не пушкинскими строками.
Именно в таком виде «Памятник» отправился в печать, и подлинный текст стихотворения был восстановлен лишь 40 лет спустя. Впрочем, такая судьба постигла и многие другие произведения Пушкина — в «Сказке о попе и работнике его Балде» стараниями того же Жуковского жадный поп был заменен на купца, из «Бориса Годунова» были вырезаны целые строфы, а «История Пугачевского бунта», которая и сейчас считается образцом первосортного исторического труда, вышла в свет при жизни автора лишь потому, что этот труд одобрил сам Николай Первый. На самом деле царь часто проявлял больше здравого смысла, терпимости и даже чувства юмора, чем его цензоры и жандармы, которые вечно опасались, как бы в печать не попали бунтарские сочинения.
