«Чудовищная, аморальная книга, автора которой стоило бы не принимать с почетом в литературных кругах, а выставить к позорному столбу!» Так судачили любители литературы в викторианской Англии, обсуждая нашумевшую литературную новинку сезона. Кто был автором этой таинственной книги, написанной совершенно неизвестным автором? Может, очередной продолжатель традиций маркиза де Сада? Нет, скромная гувернантка, дочь священника из провинциальной деревушки, которая всего лишь осмелилась сказать то, что чувствовали многие девушки из небогатых семей, наделенные независимым умом и горячим нравом.
История юной бунтарки Джейн Эйр стала книгой-бомбой, взорвавшей чопорный мир лондонских гостиных и даже литературные круги. Сегодня же эту повесть считают самым подходящим чтением для юных девушек и даже для девочек-школьниц, классической историей Золушки, которая «захомутала» и повела под венец своего строптивого ухажера. Но что же видели в этой книге возмущенные современники Шарлотты Бронте, требовавшие запретить безнравственный роман или, по крайней мере, исключить его из общедоступных библиотек? Возможно, они были ближе к истине, чем читатели наших дней, считающие эту книгу типичной сентиментальной книжицей для развлечения чувствительных девиц?
Начнем с того, что независимый бунтарский нрав Джейн проявляется с первых страниц романа, посвященных детским годам героини и ее жизни в «милосердном» семействе Рид. «Любящие» родственники относятся к маленькой сироте хуже, чем к последней из служанок, ведь прислуга сама зарабатывает себе на хлеб. Особенно ненавидит Джейн тетушка Рид, чувствующая в ней непокорную и стойкую натуру. Что должен чувствовать ребенок, взятый в такую семью из милости? Прощать все обиды и послушно подчиняться тем, кто возненавидел тебя безо всякой вины с твоей стороны? Такая покорность — не для Джейн, девочки, не желающей смиренно признать свое место. Вспомним, как отвечает она «любящей» тете Рид, и признаем, что такие ненавидящие и страстные речи из уст десятилетнего ребенка шокируют и в наши дни, пусть Джейн и была сто раз права.
Следующее место действия — Ловудская благотворительная школа, где тоже требуют безоговорочного послушания и умения смиренно принимать оскорбления от учительниц и от попечителей этого примечательного учебного заведения. И снова Джейн не желает быть покорной и возражает своей подруге Элен Бернс, уверяя, что нравственно отвечать любовью на любовь, ненавистью на ненависть и ударом на удар, а не благословлять обидчиков, пусть они сто раз твердят, что желают тебе добра и всего лишь хотят исправить твои недостатки.
И в поместье Торнфильд, где оказывается повзрослевшая Джейн уже после окончания школы, девушка ведет себя не как типичная гувернантка, нечто среднее между благородной барышней и прислугой, а как независимый человек с чувством собственного достоинства. Именно как человека ценит ее и эксцентричный хозяин усадьбы Эдвард Рочестер, который полюбит Джейн и увидит в ней той, что не видят другие — и молодость, и очарование, и даже красоту. Самый сложный для современного читателя момент — эпизод, когда Джейн узнает, что возлюбленный жестоко обманул ее и совершает поступок, противный здравому смыслу — бежит из Торнфильда куда глаза глядят. В этот момент ею владеют не ханжество и стремление соблюсти приличия, хотя со стороны может показаться, что это именно так, а стремление сохранить свое достоинство, свое внутреннее «я».
А финал романа — это уже сказка о Золушке, вывернутая наизнанку. В сказке принц снисходит до бедной замарашки, в романе же независимая и богатая Джейн, получившая наследство от ямайского дядюшки и нашедшая близких ей по духу родственников, возвращается к искалеченному и ослепшему Рочестеру, от которого отвернулись прежние друзья. Можно подумать, что теперь-то Джейн всласть потешится над своим беспомощным возлюбленным, оказавшемся в полной ее воле. Существуют даже фанфики, изображающие эту развязку. Но те, кто читал роман внимательно, знают, что этого не случилось — брак Рочестера и Джейн стал союзом двух любящих людей, видящих в друг друге не бедность или, напротив, богатство и внешний лоск, а истинные достоинства.
