По поводу названия своей поэмы объяснение однажды дал сам Маяковский, заявив, что поэма «Облако в штанах» сначала именовалась как «Тринадцатый апостол». Однако последнее было вычеркнуто суровой цензурой. И название пришлось изменить. Кроме того, поэта неоднократно спрашивали, как может он соединять воедино лирику и столь большую грубость. На что он чаще всего отвечал своими стихами. В том числе и строками из поэмы: «Хорошо, я буду, если хотите, как бешеный, если хотите — буду самым нежным, не мужчина, а облако в штанах».
Если коснуться первого названия поэмы, то упоминание тринадцатого апостола мы обнаруживаем в третьей части. «Я, воспевающий машину и Англию, может быть, просто, в самом обыкновенном евангелии тринадцатый апостол». Еще в этом первом варианте поэт явно намечает соединение приземленного, бытового («машина») и возвышенного, божественного («апостол»). Или, как им самим упомянуто, соединяет лирическое и грубое.
Потому и окончательный вариант названия никоим образом не противоречит авторскому замыслу. В нем так же объединяется в единый образ высокое, воздушное («облако») и обыденно-низкое, а с учетом акцента на нижепоясную тему, можно сказать, что даже пошлое («штаны»-«в штанах»).
Вот это сплетение в единый образ живущего в душе огромного, чистого, светлого и в то же время грязного, истрепанного окружающей пошлостью чувства становится одной из характерных особенностей лирики Маяковского. Дальше в поэме мы прочтем: «это сквозь жизнь я тащу миллионы огромных чистых любовей и миллион миллионов маленьких грязных любят».
И в этом весь Маяковский. Только он мог так налегке взмыть к небесам и тут же вернуться на грешную землю с облаком-«трофеем» и запечатать его в штаны (заметим, что не «брюки», а именно с налетом легкого «вульгарите»- «штаны»). А потом шагать красивым, двадцатидвухлетним мессией- провозвестником новой жизни, разрушителем всего старого, отжившего, для «практического» существования не нужного, призывающего и других разделить свою позицию: «Выньте, гулящие, руки из брюк — берите камень, нож или бомбу». А на тот случай, если у кого-то не окажется рук, то нужно, чтоб хоть пришел «и бился лбом бы!»
При всей жестокости и грубости, с которой приходится действовать им, выбравшим нелегкий путь строителей нового мира, при всей тяжести и рискованности этого дела поэт видит светлые перспективы и чистоту великой цели, достижение которой заранее оправдывает любые падения на этой извилистой и непростой тропе. «Мы, каторжане,- называет он себя и своих соратников,- города-лепрозория». И тем не менее они и среди болезней и ужаса своего времени «чище венецианского лазорья, морями и солнцами омытого сразу!»
Поэт не просто отрекается от переживших себя, по его мнению, ценностей, но и оформляет свой протест, ударяя по важным в жизненном укладе людей местам. Каждая из четырех глав поэмы словно подкреплена особым лозунгом: «долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «долой ваш строй», «долой вашу религию».
Да, Маяковский всегда ассоциируется с громовой силой, клокочущим, бьющим наотмашь стихом. Но не будем забывать и о том, что внутри этого бушующего ураганом, громогласного поэта-хулигана скрывается чуткая, ранимая душа, которой очень нужны тепло и понимание, любовь и нежность. И пусть ты считаешь себя «бронзовым» , а сердце свое «холодной железкой». Но даже этой «железке ночной порой хочется спрятать себя в «мягкое, в женское»
Спасибо! Очень хорошая статья. У меня был друг Бутанаев Юрий Петрович (царство небесное). Он очень любил лирику Маяковского и знал его стихи наизусть. Теперь я спрашиваю в интернете, а могла бы спросить у него, но я этого не сделала, к сожалению.