Многих ещё в раннем детстве поражала картина Василия Сурикова «Боярыня Морозова». И было отчего: полный истовости и фанатизма взгляд, воздетая наверх рука с двумя сложенными и чуть согнутыми пальцами. Богатая одежда с соболями и бархатом – у грубые железные цепи на руках, закреплённые свободными концами за дерево саней. Да ещё и сами эти крестьянские сани-розвальни, вид транспорта, совсем не соответствующий высокому статусу Феодосии Прокоповны Морозовой, известной в тогдашнем Московском царстве столбовой боярыни, сторонницы бывшего в оппозиции к церковной никоновской реформе протопопа Аввакума. Тем более, что раньше она разъезжала в дорогой карете о шести или даже двенадцати запряжённых в неё лошадей. Да ещё в сопровождении огромной свиты.
Наверное, это вот несоответствие образа богатой и знатной барыни с грязными крестьянскими санями, на которых её везут на суд и расправу или в ссылку, так смешит простонародье. И уличного мальчишку сорванца, и благообразных обывателей-купцов с окладистыми бородами, изображённых художником на картине слева, и досужих кумушек, для которых что Никон, что Антихрист на троне – всё едино! А принципиальная боярыня и мятежный протопоп – всего лишь объект для осмеяния. Скажи им завтра, что эти двое радетели за веру и великомученики, тут же преисполнятся сочувствия и благоговения. Всё как всегда, всё узнаваемо. А самой боярыне было глубоко безразлично – как и на чём её повезут в ссылку. Возможно – на казнь, на лютую и беспощадную расправу. Потому что спорит с самим самодержцем земли русской всегда для спорщика и обличителя было чревато. И ведь мало кто сопоставляет даты того, что изображено на картине с тем, что начнётся на Руси совсем скоро. А начнутся там, вслед за никоновскими, ещё одни реформы – петровские. И снова народ и вера будут ломаться через колено.
Но есть в толпе и лица явно сочувствующие, и их больше. Это и молодые женщины тоже явно высокого происхождения, и юродивый-нищий, тянущий вслед увозимой опальной боярыне старообрядческое двоеперстие, и грустный монашествующий странник, возвращающийся, видимо, из паломничества по святым местам.
Поражает взгляд боярыни, обращённый даже не на толпу, а куда-то в горние выси, будто она уже сейчас напрямую общается с Христом. Суриков, кстати, очень долго искал женщину, которая могла бы позировать ему для создания такого мятежного и сильного образа. Мало того, что он для работы над картиной снял дачу рядом с дорогой, по которой всё время двигались паломники, следующие Троице-Сергиевский монастырь – именно среди этих людей он искал тех, кто потом составил «массовку» его картины. Он ещё и стал постоянным посетителем московских базаров, где можно было найти любой старомосковский тип лица. Но вот ту, с кого стоило бы написать центрального персонажа картины, всё не встречал.
Но всё же ему улыбнулась удача. На Рогожской заставе он встретил женщину-начётчицу с Урала. Несмотря на её очень утомлённое лицо, на глубокие чёрные тени под глазами, Суриков сразу почувствовал идущую от неё мощную энергетику, которую выдавал и жёсткий профиль, и горящий во взгляде огонь истовой и истинной веры.
Но найти модель для позирования было мало – нужно было ещё и уговорить её, что дело, которым занимается художник, вполне богоугодное. А для этого живописцу пришлось развернуть перед слушательницей эпическую картину того, что происходило тогда, в царствование царя Алексея Михайловича, на Руси. И убедил, женщина талантливо ему подыграла, принимая то самое выражение лица, которое было нужно.
Судьба боярыни Морозовой трагична: на публичную казнь царь Алексей Михайлович не решился, так как знал о той мере симпатии, которую выражал в Морозовой просто народ. Её поместили в тюремную яму и, вдалеке от людских глаз, просто уморили голодом. Но на картине мы этого, естественно, не увидели. Хотя о последовавшими после ареста событиями вполне можно было догадаться, просто глядя на талантливо написанное Суриковым художественное полотно.
В наши дни картину В. Сурикова «Боярыня Морозова» можно увидеть в постоянной экспозиции Третьяковской галереи, Москва.
